Кравец Елена Владимировна. Мнение немолодой прихожанки о подготовке к причастию
Кравец Елена Владимировна
Мнение немолодой прихожанки о подготовке к причастию
Источник: Портал Богослов.Ru
.jpeg)
Продолжая дискуссию вокруг проекта документа "О подготовке к Святому Причащению", предлагаем вниманию читателей новую для участников разговора точку зрения. Не является ли стремление облегчить подготовку и увеличить частоту причащения следствием духовной и психологической незрелости? Об этом – статья Елены Владимировны Кравец.
Распространившаяся в последние 20 лет в Русской Церкви практика частого причащения мирян («постоянных прихожан») подняла вопрос о том, в каких формах должна осуществляться их подготовка к таинству: с соблюдением утвердившегося в последние 200 лет порядка или каким-то сокращенным образом, например, без исповеди. Необходимость изменений в этой части церковной жизни почувствовало в первую очередь приходское духовенство, и свои мнения по этому вопросу высказывали преимущественно приходские батюшки, хотя дискуссия носила общецерковный характер.
Меня очень порадовало то обстоятельство, что большинство священнослужителей — участников обсуждения поддержало традиционную практику подготовки к причастию, придавая большое значение таинству исповеди как части этой подготовки. При этом кажется, что и пожелание изменений идет в первую очередь от духовенства. Я не знаю мирян (включая себя), которые хотели бы обойтись без исповеди перед причащением (вне зависимости от частоты участия в таинстве), но я встречала священнослужителей, по разным причинам ратовавших за сокращение подготовки к причастию за счет исповеди. Это объяснимо. Верующий всегда рад поговорить о себе со священником, в то время как регулярно повторяющиеся списки одних и тех же «обыденных», мелких грехов вызывают у исповедующих священнослужителей чувство замкнутого круга и «дурной бесконечности» (такие высказывания я почерпнула из отзывов священнослужителей). Если с «обыденными» грехами невозможно справиться (что, по-видимому, справедливо), при подготовке к причастию можно ими пренебречь, при условии что прихожанин часто причащается, известен священнику и не совершил тяжких грехов. Это практическая точка зрения сторонников сокращения подготовки к причастию. В ходе дискуссии излагалось также религиозное основание «облегченной» практики: не нужно ставить лишних препятствий человеческой душе, желающей соединиться со Христом; порыв души нужно бережно донести до Бога, а не гасить дисциплинарными установлениями.
Признаюсь, что мне эти мнения показались корпоративной позицией духовенства. Мирянину проблема подготовки к причастию представляется иначе. Постараюсь изложить свой взгляд.
Для меня было полной неожиданностью выяснившееся в процессе дискуссии о подготовке к причастию существование внутри Русской Церкви большой прослойки ангелоподобных людей — часто причащающихся «постоянных прихожан», чьи отношения с Богом настолько гармоничны и безмятежны, что этим людям не требуется особых усилий для участия в совершенно особой, сверхъестественной по своей природе встрече разных сущностей: Божественной и человеческой, совершающейся в причащении. Драматизм этой встречи прекрасно описан св. отцами в подготовительных молитвах к причащению: «огневи причащаюся трава сый». Свт. Иоанн Златоуст подчеркивает, что, приступая к Св. Тайнам, он очень хорошо осознает всю объективную сложность происходящей встречи: «Не бо яко презираяй прихожду к Тебе, Христе Боже»,— которая преодолевается только Божественной неизреченной благостью. Мне этот драматизм всегда представлялся абсолютной, объективной реальностью, переживаемой как лично мной, так и каждым человеком, приступающим к чаше со Св. Дарами, при этом я уверена в том, что частота причащения не меняет ни природы таинства, ни характера встречи. Однако ряд священнослужителей свидетельствует о том, что современные «постоянные прихожане» Русской Церкви имеют намного более гармоничные отношения с Господом, нежели свт. Иоанн Златоуст, глубоко переживавший: «несмь достоин, ниже доволен, да под кров внидеши храма души моея, занеже весь пуст и пался есть». При подготовке к единению со Христом в причащении их не мучает ощущение своей удаленности, отделенности, отграниченности от Бога (другими словами, ощущение поврежденности своей природы), поэтому особых усилий при подготовке к «суду», который они едят и пьют, от них не требуется (впрочем, прот. Павел Великанов считает, что помимо «хорошего поведения» все-таки необходим эмоциональный порыв).
Изумительным для меня стало представление о том, что эта ангелоподобная прослойка настолько велика, что особые условия ее богослужебной жизни должны обсуждаться всей Церковью. Присутствие среди нас этих почти совершенных людей никак не отражается на нравственном состоянии нашего общества (значительная часть которого называет себя православными христианами), все более и более страдающего от различного рода душевного и духовного нездоровья. Все мы время от времени жалуемся на прогрессирующее неблагополучие человеческих отношений: частных, семейных, рабочих, социальных, отражающих наше внутреннее неблагополучие. Уровень несчастья кажется очень высоким. На этом фоне значительный рост в Русской Церкви числа душевно здоровых и благополучных «постоянных прихожан», о котором говорят некоторые священники, выглядит удивительным, поскольку находится в резком противоречии с главными тенденциями общественной жизни и, по-видимому, свидетельствует о значительном отделении Церкви от общества.
Мне кажется, что ситуация все-таки является немного иной. Уважаемые священнослужители, апеллирующие к опыту «постоянных прихожан», позвольте вам не поверить в том, что эти люди имеют другую человеческую природу, нежели остальные христиане, что «постоянные прихожане» не страдают от душевных проблем и неблагополучия и им не требуется постоянная духовная помощь. Позвольте не поверить вам в том, что частое причащение без предварительной работы над собой механически изменяет и исцеляет душу, что Бог, ценящий человеческую свободу, в духовной жизни действует помимо человеческой воли. Боюсь, что предлагаемые изменения практики подготовки к причащению имеют в виду не духовную пользу прихожан, но решение некоторых проблем приходского служения духовенства. Не отрицая наличия этих проблем, я думаю, что такое решение неудачно. Оно предлагает бедному «постоянному прихожанину» в важнейших моментах его духовной жизни закрывать глаза на собственное внутреннее состояние при условии соблюдения им определенных форм религиозной жизни. Полагаю, что постоянный прихожанин, верный член Церкви заслужил большее внимание к своему внутреннему миру.
Я не предлагаю приходским священникам брать на себя дополнительные обязанности старчества или психологического консультирования. Я предлагаю не лишать Господа Бога возможности изменить, исправить, утешить или просветить человеческую душу в таинстве исповеди, в обязательной молитве перед причащением при условии, что и прихожанин и его духовник считают это нужным и важным. Я предлагаю постоянно напоминать о том, что церковная жизнь направлена на соткание «брачных одежд» для наших душ, что внутренний мир человека имеет для Христа и, значит, для Церкви большее значение, чем внешние обстоятельства, что внутренняя жизнь, которая есть главный источник внешней активности, должна исправляться и созидаться Богом при деятельном участии человека. Я предлагаю священнослужителям делать то, что делалось раньше, в недавнее время, и не менять эту практику.
Отдельное замечание я хотела бы адресовать прот. Павлу Великанову в связи с его рассуждением о причащении как эмоциональном порыве человека к единству со Христом, который не следует особо отягощать дисциплинарными установлениями (Свобода веры или духовный тоталитаризм? - http://www.pravmir.ru/svoboda-very-ili-duxovnyj-totalitarizm). О. Павел нарисовал образ возвышенной религиозной любви – дерзания. Не отрицая наличия такого комплекса переживаний в религиозной жизни человека, хочу заметить, что, как и любое сильное эмоциональное устремление, религиозное дерзание является лишь началом долгого-долгого пути в отношениях — в данном случае в развитии отношений человека с Богом. Начавшись как порыв ко Христу, связь человека с Богом (religio) со временем должна обретать все большую глубину и новое измерение, потому что в нее благодаря деятельному участию обеих сторон — Бога и человека — вовлекаются более глубокие пласты человеческой личности. В начальный период религиозных (да и любых других близких) отношений для человека характерно стремление к полному слиянию при невнимании к различиям. В период зрелых и глубоких отношений христианин одновременно признает истину о себе (отделенность от Бога): «веси зол множество, веси и струпы моя, и язвы зриши моя» — и твердо верит в Божественную милость (возможность соединения): «но и веру веси, и произволение зриши, и воздыхание слышиши». Предпосылкой развития духовной жизни становится осознание себя и вовлечение все более глубоких пластов своей личности в отношения с Богом. Для православного христианина этот процесс осуществляется в значительной степени во время подготовки к причащению — в таинстве исповеди и в молитвенном правиле.
Богословие, Практика
Назад к списку
.jpg)
.jpg)
.jpg)
.gif)
